Баллада о тресковой икре

Общение с нею - как бокал шампанского безо всякого повода. Нина Мухина - человек веселый, неунывающий и очень молодой. Даже не верится, что в лаборатории донных видов рыб в ПИНРО она отработала более 40 лет.

 

- Здесь уникальная природа. Огромные вековые камни и пронизанные светом леса. В средней полосе лес какой-то темный, порой зловещий. А тут, даже забравшись в лесную глухомань, я никогда не чувствовала опасности. Наоборот - комфорт. Опять же, по полгода солнце летом, а зимой город с кучей огней. Но прежде всего, конечно, меня привлек институт.

 

Я пришла в ПИНРО в 1972 году, сразу попала в лабораторию донных рыб Баренцева моря и до сих пор там работаю. И по иронии судьбы занимаюсь практически тем же самым, что и в студенческие времена, - проблемой ранних стадий развития рыб, т.е. индивидуальным развитием организма на стадии икры и личинки. Более двух десятилетий участвовала в ихтиопланктонных съемках, которые проводились в районах нереста основных промысловых рыб Баренцева моря. По результатам этих съемок определялись нерестовые акватории промысловых рыб, оценивалась урожайность новых поколений, прослеживалась направленность дрейфа икры и личинок рыб, чтобы в итоге знать, как они выживают. И чтобы сказать: через три года у нас будет пополнение стада трески или пикши с такой-то численностью.

 

"Ты - "крейзи"!"

Наука науке рознь. В ПИНРО чистой наукой не занимаются, все исследования носят прикладной характер. Нина поняла это буквально с первого дня работы. Когда она в 1969 году (еще на практику) приехала в Мурманск, ее сразу отправили в научно-исследовательскую экспедицию на рыболовном траулере «Сулой».

 

Не понимаю, как саратовская девчонка, никогда не нюхавшая моря, не сбежала не то что из ПИНРО - из Мурманска после первого же рейса на РТ. Ведь качка на маленьких «эртешках» была чудовищная. Эти пароходики, где кочегары, не разгибаясь, зашвыривали лопатами уголь в топки, океан беспощадно лупил и швырял в штормовых волнах, как щепки. Но они не только выпрыгивали из водяных провалов, как ваньки-встаньки, но и ухитрялись рыбу добывать. Да еще и промысловыми разведчиками служили на пользу остальным флотам, не зря же на них ученые в рейсы выходили. И вовсе не случайно моряки их нежно любили. Один знакомый мурманский капитан именно о таком суденышке написал:

 

«Когда мне ночью трудно засыпать,

Я знаю, что он снова мне приснится,

Моей судьбы прочтенная страница

простой РТ-185...»

 

- Это было мое первое судно, - вспоминает Нина Мухина. - А с нами в рейс тогда вышел мой коллега Олег Панов. Он сочинял стихи и всем их с упоением читал. От него все бегали, а я слушала с удовольствием. И вот мы выходим в первый рейс. Стоим с ним на носу судна, все романтично, как в фильме «Титаник», идем по заливу, сияет солнце и - ни одного облачка. Он читает стихи, я в восторге. Мимо плывут Североморск, Полярный, приближаемся к выходу в море. А там внезапно навстречу - волны. Уже вполне морские - мощные, свинцовые. Солнце мгновенно сменилось тусклой хмарью, и началась такая качка, что все первые дни рейса у меня было одно чувство: «Боже, как я не хочу жить! Пусть это все скорее кончится». А начальница моей группы Людмила Ламова - научный сотрудник, опытная «морская волчица», давно забыла, что такое укачиваться. И вот мы на палубе, она осматривает рыбу, а мне надо данные записывать. Я пишу-пишу, и вдруг подступает ком к горлу, и я лечу к борту. А она мне вслед с презрением: «Что, опять поплохело?!» Меня жалели матросы, говорили ей: «Ты забыла, когда сама такая была...»

 

С первых дней работы Нина много ходила в море. Сначала с апреля по июль, после отпуска - осенние съемки с сентября по декабрь. В экспедициях была очень сильная научная группа. Все молодые, все с юмором, и очень много книг, иначе просто не выживешь. Кстати, библиотеки на судах были замечательные. В море Нина поработала практически на всех типах кораблей. И на российских, и на норвежских. Кстати, там условия для исследований гораздо легче. Вахта шесть часов через шесть, прекрасно оснащенная лаборатория. И очень мало, по нашим меркам, работают, честно говоря.

 

- Вот сидишь, под бинокуляром что-то интересное изучаешь, записываешь, - вспоминает Мухина, а норвежский сотрудник заходит, смотрит. Раз, другой, третий. Ему поболтать охота, а я все сижу рассматриваю пробы и пишу, пишу. Он крутит пальцем у виска: «Ты - крейзи!» Я ему в ответ: «Это вы - крейзи, бесконечно гоняете чаи-кофеи». На их взгляд, я слишком много работала, а на наш взгляд, наоборот, это был кайф.

 

На российских научных судах все было гораздо сложнее. К примеру, когда отправлялись на ихтиопланктонную съемку, надо было в определенной точке моря выполнить гидрологические исследования, собрать планктон. Затем ихтиопланктонными сетями облавливали разные слои моря.

 

В эти сети вместе с различными планктонными организмами попадало много икры и личинок разных рыб. Донные рыбы - треска, пикша, сайда - откладывают пелагическую икру, которая почти прозрачна и всплывает к поверхности. Икринки незаметны для хищников, а потому популяция и выживает в больших количествах. А если икру отложить на дне, как это делает мойва, селедка, то ее многие тамошние обитатели, крабы, к примеру, поедают. Наверное, за 40 лет работы Нина Мухина изучила миллионы икринок... Не раз и не два Нина Владимировна работала именно в ихтиопланктонных съемках, и ее задачей было выбрать из проб планктона икру и личинок рыб, а потом определить, к какому виду они относятся. Для этого нужно было каждую икриночку бережно взять пипеткой и под бинокуляром перевернуть, посмотреть, чья она, а таких икринок за рейс набиралось несколько десятков тысяч. Норвежцы так не заморачивались, чтобы сделать какие-то заключения. Наши же ученые считали, что надо иметь абсолютно достоверный материал, а для этого ни сил, ни времени не жалели.

 

Свадьба на палубе

В Мурманске ее поразили люди.

 

- Я пришла в лабораторию, никого не знаю. Меня спрашивают: «Где вы живете?» - «Пока нигде», - отвечаю, явившись прямо с вокзала. - «Ну, вот вам ключ, идите по адресу улица Генералова, дом 12, квартира такая-то, будете там жить. Это моя квартира, она недалеко», - сказала одна из сотрудниц Галина Невинская. Нереально? Но это же Мурманск! Получилось, что я как будто не просто в коллектив, а в семью вхожу. И все готовы помочь.

 

С будущим мужем она познакомилась тоже в море. Вместе вышли в одну из экспедиций. Сблизила их с Сергеем привычка ко всему относиться с юмором. Но иначе и нельзя.

 

- Как-то осенью на РТ «Тунец» нам пришлось попасть в Баренцевом море в сильный шторм, - рассказывает моя собеседница. - Жили мы в носовой части судна, а камбуз находился на корме. И пробираться туда в условиях шторма приходилось, держась за крепко натянутый трос. И вот идем как-то на обед. Впереди наш сотрудник Александр Гавриков, за ним я, а замыкает шествие в условиях ураганного ветра и сильной качки мой муж Сергей Мухин. И перед самой дверью камбуза нас вдруг накрывает огромная волна. Серо-зеленая масса воды оглушила и ослепила. Чувствую: муж буквально вталкивает меня в дверь камбуза и влетает туда сам. И тут я оглядываюсь и кричу:

 

- Ребята, а где же Гавриков? Сашу смыло, что ли?!

 

Все охают, ахают, и тут, как в театре, откуда-то из верхнего люка на палубу камбуза обрушивается Гавриков. Оказывается его - худенького и изящного - буйная штормовая волна просто вознесла на верхнюю палубу, и он чудом там за что-то ухватился. Хорошо, что рядом был люк на камбуз...

 

И замуж Мухина вышла прямо в море. В те времена у капитана - полномочного представителя государства на судне - было право регистрировать все акты гражданского состояния - рождение, смерть и брак в том числе.

 

Свадьба прошла без помпы. Но молодые прожили долго и в согласии. На свет появилось трое детей, но это не заставило молодую маму осесть дома и отказаться от научных экспедиций и работы в своей лаборатории. Дети выросли и состоялись. Сыновья сейчас живут и работают в Петербурге, дочка - в Москве. Сергея, к сожалению, уже нет на свете. А Нина, естественно, в ПИНРО. И Мурманск для нее - это город-судьба.

 

Женщина может все

- Нина Владимировна, вы кандидат биологических наук, скажите, женщина в науке - это хорошо или плохо?

 

- Замечательно! Женщина в любом социуме - это хорошо. Это гармония, это нормализация человеческих отношений, потому что без женщин много проблем возникает. И потом у женщин есть такие качества, которых нет у мужчин. Способность к тщательному анализу, к примеру. Мужчина видит картину в целом, решает глобальные проблемы, а вот детальный, скрупулезный анализ можно получить только от женщины. К тому же мы менее амбициозны, не так ретиво стремимся делать карьеру. Причем в науку, как правило, идут женщины, которым там интересно. Даже если речь о лаборантке, пусть она только пробирки моет, но она так это делает, что они будут сверкать хрусталем.

 

- Вопрос напоследок: как удалось остаться молодой и обаятельной?

 

- Секрета нет, - делится Нина Мухина, - надо жить позитивно. Я, например, очень люблю природу и юмор. Обожаю джаз. Кстати, это любовь с первого взгляда. Когда я впервые услышала этот фырчащий саксофон в джазовой композиции, у меня мурашки побежали от кончиков пальцев до плеча. Думаю, вот это музыка! Бывает настроение на нуле, приду домой, включаю джаз, сразу становится легче. А классика? Вагнеровский «Полет валькирий» - это же сумасшедшая энергетика.

 

А умение посмеяться над собой омолаживает и очищает, как и умение посмеяться над ситуацией нейтрализует любой негатив, я в этом уверена.

 

 

Источник: "Мурманский вестник"