Свой
Лось, обирая осинку, с высоты своей спокойно глядит на ползущую девочку… Лось ее и за человека не считает: у нее все повадки обычных зверей, на каких он смотрит равнодушно, как мы на бездушные камни.
Михаил Пришвин, «Кладовая солнца»
Сыро, мокро, серо. Но тепло и весело. В апреле не может быть невесело: зима позади, лето не за горами.
Первоцветы наперегонки лезут сквозь прошлогоднюю бурую листву. Заворсилась земля разноцветным ковром: перелески скромно синеют среди белоснежных разливов ветреницы дубравной, по тропинке раскрылись ослепительно-желтые глазенки мать-и-мачехи, толстенькие пушистые ножки сон-травы вытолкали наверх крупные фиолетовые головки. Хорошо-то как!
|
|
А это что за диковинный цветок такой? Я к нему, а он раз – и взмыл в воздух! Цветок-то живой бабочкой крапивницей оказался!
Из-под бревна сморщенный гриб строчок выползает, как сонный медведь из берлоги. Тоже весну почуял!
Даже обычно невзрачная осока пальчатая (Carex digitata) прихорошилась, модной прической обзавелась. Центральный мужской колосок в каждом соцветии взъерошился ежиком из зеленоватых тычинок. А вокруг него – гарем из двух-трех женских колосков с кружевными прозрачными завитушками.
Время веселое, но и хлопотное.
Дрозд-рябинник сухую траву собирает, добротное гнездо строит. Побольше норовит в клюв запихнуть, чтобы быстрей с работой справиться. Весной время дорого!
Для самчика вертишейки главное – дупло найти. К обустройству гнезда он прохладно относится. Нашел – считай, полдела сделано. Осталось супругой обзавестись. А где же ее искать-то? А он и не ищет: сидит на ветке неподалеку от дупла и односложно поет: «Ке-ке-ке-ке-ке-ке!» Помолчит, головой покрутит, лапку подожмет и опять за свое: «Ке-ке-ке-ке!»
Самка услышит – отзовется и прилетит знакомиться. А там уж как сложится. Вот только тихо как-то поет, клюв почти не открывает. Услышит ли невеста?
У косых сегодня смотрины. Заяц на зайчиху смотрит, ногами нетерпеливо перебирает, мнется на месте, словно на прогулку приглашает. Зайчиха сидит под кустом, на зайца посматривает, оценивает: достойный ли ухажер?
Налетела сердитая большая синица, села на ветку, да как завертится, как «запилит», словно наждачкой по железу:
Мой, мой, мой участок! Шляются тут всякие!
Ну твой, так твой. Мне чужого не надо. Ухожу уже, ухожу, – успокаиваю ворчуна.
У мурашей дел больше всех. Старый большой дом, что годами по хвоинке всей семьей собирали, кабан зимой разрыл, порушил. Хорошо еще сами уцелели. Пришлось большую стройку затеять: новый дом на новом месте возводить.
Хлопот много, но работа спорится, настроение-то весеннее, приподнятое.
И мне радостно и хорошо, что все в лесу в порядке. Все своим чередом идет.
А что же на лугу? Тут теплее, оттого и весна быстрей идет. Молодая зеленая травка загустилась зелеными пучками.
Ух ты! Вон там вдалеке, кто это пасется? Неужто лоси? Они, они самые! Вот удача-то!
От луга нас отделяет глубокая и широкая канава. Это не беда: знаю, что в тростниках скрывается удобная и прочная плотина-мостик – спасибо бобрам-трудягам! Через канаву переправиться не проблема, а вот дальше-то что делать? Впереди совершенно открытое пространство: ни куста, ни ямы, ни копны сена – прятаться негде. Как подойти незаметно? И стороной не обойдешь: сплошное болото с частой сетью каналов.
Червячок сомнения зудит: «Испугаются, убегут, вот посмотришь. Зря потревожишь только. Пусть уж лучше погуляют всласть». – Оптимист убеждает: «А ты попробуй. Попытка не пытка. Такие великаны и убегут? Чего им бояться-то? Копыта у них, как копья – волка одним ударом убить могут!» – «Вот-вот, разозлится, да как даст копытом по лбу!» – встревает тут трусишка. – «Э-э, да не слушай ты его! Тебя разве кто-то обижал в лесу?» – парирует оптимист.
А и впрямь, никто меня не кусал, не грыз, копытом не бил. Чего тут мудрить? Решаю: «Пойду без всяких хитриков, во весь рост. Авось за своего примут»…
Моя спутница осталась наблюдать за событиями со стороны, а я пошел. Потихонечку, с остановками. Лоси тянутся вниз к траве – иду, голову поднимут – стою. Иду и думаю: «Убегут или нет?» Но с каждым шагом почему-то уверенность растет, что все у меня получится.
Так вот и прошел метров триста. До парочки сохатых уже рукой подать. Надо бы притормозить чуток, присмотреться друг к другу, чтобы дело не испортить.
Стою и наблюдаю. Один, который чуть побольше, поглядывает на меня по Пришвину, то есть равнодушно, больше для порядка. И жует при этом. Прожевал, и за новым пучком наклонился.
Иногда приходится ему повернуться ко мне задом, чтобы в лучшее место передвинуться. Тогда идет, как корабль галсами под ветер: то левее, то правее. Так ему лучше видно, что сзади делается: то левым глазом посмотрит, то правым.
Другой, что поменьше ростом, ведет себя иначе. С нескрываемым любопытством пялится подолгу, потешно наставив уши и по-детски раскрыв большие глаза с длинными ресницами. Будто спрашивает: «Ты кто таков? Чего не пасешься?» Я бы и рад поговорить по душам, но языка лосиного не понимаю. А он – моего.
Но и без слов можно найти общий язык. Мысленными дружественными посылами, поведением, жестами – словом, всеми доступными средствами.
Похоже, мне доверяют! А ну-ка еще ближе подойдем!
Получилось! Всего несколько десятков метров между мной и длинноногими. До меня и дела им как будто нет. Все больше в сторону леса посматривают. Считают, что опасность где-то в зарослях таится.
Ощущение такое, будто я пастух, а вокруг меня – коровы деревенские пасутся. Вот только не видел я никогда, чтобы коровы при этом в гимнастические позы становились.
«Это зачем же?» – спросите.
А вот зачем. Вы в ягоды ходили когда-нибудь? Значит, знаете, каково это – в три погибели часами ползать. Потом и спину не разогнешь. И шея болеть будет. Лучше уж на корточках или вовсе на четвереньках.
Для сохатых пастись на лугу – что нам ягоды собирать. Ноги-то у них длинные, а трава низенькая. Как дотянуться?
Нашли выход! Ноги передние сгибают, а зад кверху торчит. И вот такое во всех ракурсах интересное положение меньший из двух великанов счел наиболее удобным. Пожалуй, я бы так не смог!
Больший предпочитал другую, но не менее любопытную позицию. Представьте себе, что вы расставляете фотоштатив. Представили? Теперь замените штатив на лося с широко расставленными длинными, одетыми словно в серые чулки, ногами. Похоже? Это поза номер два.
Не знаю, какой способ лучше, но активно использовались оба.
Впрочем, не всегда. Когда надоедало стоять на одном месте, гривастые паслись по-коровьи, классическим стилем.
Согласитесь, что так не очень удобно. Шею приходится сильно сгибать. Так и остеохондроз можно заработать!
Большенький, глядя на своего напарника, попробовал было для разнообразия позу номер 1, да вскоре бросил эту затею. Своя поза лучше!
Топчется неподалеку от меня. Иногда вскинет голову, меланхолично жует, а будто говорит: «Не голодный, что ли? Давай, налегай!». Стою, молчу. Лось голову опускает, всем своим видом выражая неодобрение: «Ну, как знаешь. Дело твое». И задом ко мне поворачивается.
Так бы я и ходил за лосями, как полноправный член стада, если бы не дождь. Сонное постукивание капель по капюшону сменилось частой дробью, вскоре слившейся в сплошной звенящий шум. Хлынувшая с небес вода залила объектив, и я сожалением побрел обратно, последний раз взглянув на расплывшиеся в тумане силуэты животных.
Вот тут-то самое удивительное и произошло.
Иду, назад поглядываю. Пасутся, как ни в чем не бывало! На мой уход и внимания не обратили. Но на полпути замечаю, что мои знакомцы шеи вытянули и мне вслед пристально так смотрят. Вроде как провожают. Подхожу к плотине, и тут моя спутница, поджидавшая меня, рукой как замашет и встревоженно торопит:
– Быстрее переходи, лоси за тобой гонятся!
Оглянулся и вижу – и впрямь, несутся сохатые галопом прямо ко мне. Что за диво?
«Ага! Говорил я тебе! Пеняй теперь на себя!» – завопил трусишка. На всякий случай с мыслью «Спасайся, кто может!» – перемахнул на ту сторону канавы.
Тут оптимист меня остановил: «Погоди! Все равно ведь не убежишь. И что за манера такая: чуть что – в плохих намерениях подозревать. Да может им просто интересно, как и тебе».
Резон в этом есть. Цыкнул я на трусишку и жду, что будет дальше.
А лоси подбежали примерно на то же расстояние, на которое я к ним подходил, и остановились. Стоим по обе стороны канавы и вопросительно смотрим друг на друга. Откровенное недоумение в глазах, что у нас, что у них. Словно молчаливый диалог ведем:
– Чего это ты ушел вдруг? – вопрошают лоси.
– Так ведь промок я под дождем, домой мне надобно, – отвечаю.
– Подумаешь, дождь! Эка невидаль! – фыркают, и как встряхнутся – фонтан брызг во все стороны.
– Ну, а вы зачем за мной побежали? – теперь я свой вопрос задаю.
– Так ведь вчетвером-то веселее!
И в самом деле: всем вместе веселее! Больший убедился, что все в порядке, да и опять за траву принялся. Меньший еще долго стоял, удивляясь, что нас, странных зверей, на одного больше стало.
Дождь хлещет и хлещет, а ему все нипочем, любопытство и доверчивость в глазах. Потом и он за обед принялся.
Подвела меня бобровая палка, что некстати хрустнула под ногой. Вот растяпа! Лоси встрепенулись, большенький всхрапнул, что-то гукнул, и корабли болот без видимых усилий, будто в замедленном кино, побежали через луг к дальнему лесу. Гривы упруго и ритмично вздымались и опускались, подчеркивая мощь великанов. Бородки покачивались в такт. Легкость и плавность движений никак не соответствовала большой скорости этого, даже не бега, а почти полета.
В считанные минуты лоси пересекли огромный луг и ненадолго остановились, словно удивляясь своему испугу: «И что это мы испугались? Ведь он же свой!»
«Свой!» – именно эта мысль вертелась у меня в голове все это время. Свой – значит, можно не опасаться. Свой – значит, вместе веселее. Свой – значит, предупредит об опасности.
Может, и не так все, как я себе представляю. Поди пойми этих сохатых! Мысли у них наверняка по-другому устроены, по-лосиному. Чтобы точно знать – нужно лосем стать. Но хочется верить – свой я для них!
30 января 2016 г.
Фото автора и Аллы ЕМЕЛЬЯНОВОЙ
Для того чтобы оставить комментарий, необходимо подтвердить номер телефона.
