Ванюжичи. Реквием по родной деревне

У каждого человека есть малая Родина. То место, где он родился, начал познавать этот мир. Родная деревня или микрорайон в городе, без всякого сомнения, отложили на нас свои отпечатки и оказали влияние на характер, манеры поведения, вполне возможно, очень сильно повлияли на будущую судьбу.

Не удивительно, что люди стремятся побывать в родных местах, вспомнить впечатления раннего детства, посмотреть, что в родном уголке изменилось.

Я полешук, земляк знаменитого деда Талаша. Но так получилось, что, уехав в пятнадцать лет в Полоцк на учебу, бывал в родной деревне не часто. Вначале ностальгия особо не мучала, потом родители переехали и перевезли дом, дедушка умер, бабушка уехала с родителями, во время нескольких встреч одноклассников у меня были какие-то важные мероприятия. Так прошло сорок три года.

Ванюжичи за это время очень сильно изменились. И когда в процессе работы над фотоальбомом о Полесье я побывал в Петрикове у своего однокласника и троюродного брата Саши  Кудрявца, его жена Нелли спросила, приеду ли я, если она на Радуницу соберет одноклассников, у меня был только один ответ: «Конечно, да!».

10 мая 2021 года. Нелли Кудрявец в своем родительском доме готовит Сашу ко встрече одноклассников. Я приехал на пару часов раньше, старший брат Нелли Виктор предложил пройтись по родной деревне. У него в паспорте также фигурирует фамилия Кудрявец, хотя другие жители деревни у нас были Кудравцами. Моя бабушка по отцовской линии в девичестве носила фамилию Кудравец. Дед Иван по маминой линии тоже был Кудравцом. Младший брат Саши Коля – Кудравец, а вот Саша и Нелли носят фамилию Кудрявец. Полешуки в те годы не особо обращали внимание на записи в паспорте – что написали в сельсовете, то и хорошо. Помню, у моей мамы в паспорте было написано «Валентина», хотя на самом деле она была Ольга. Но паспорт в повседневной жизни был не нужен. И мать поменяла имя в нем только в сорок пять лет. А фамилия Плыткевич появилась в Ванюжичах благодаря примаку Фоме из деревни Колки, который прибился к моей бабушке Насте. В годы Второй мировой войны дед Фома пропал без вести, позже я пытался выяснить у бабушки, остались ли какие-то родственники деда, ездил в Колки, но никого не нашел…

Виктор Кудрявец и моя крестная мама Мария Ивановна Середа. Резкость в этом кадре пошла по козе, но мне он показался более душевным.

Дорога к нашей части деревни. И не скажешь, что впереди и позади есть дома.

По дороге встречаем мою двоюродную сестру Тамару Моргун, которая также приехала на Радуницу в родную деревню. Дальше идем вместе.

Это уже наша улица. Точнее, то, что от нее осталось.

Дом соседа Виктора Пилипчика. Тамара хочет посмотреть, что сохранилось внутри.

А это дом моих деда Ивана и бабы Ганны Кудравец.

Внутри не осталось ничего.

Яблоня – белый налив – тоже практически погибла.

А соседская груша цветет!

И колодец еще сохранился…

Место, где стоял наш дом на самом краю деревни. Дальше было что-то подобия болота. Помню, как дед в белых льняных штанах топтухой ловил вьюнов. А когда началась мелиорация, и экскаваторы ковшами захватывали болотную жижу, мы собирали этих вьюнов прямо на горках вдоль канав. И подумать тогда не могли, что через каких-то пару десятилетий вьюны исчезнут из нашей жизни. Как растворится родной дом и все то, что связывало с детством…

Мы идем по улице, которая когда-то вела в лес. Тамара предлагает зайти к бабушке Ольге Ястремской. Дверь в доме закрыта, Тамара стучит в окошко.

Ольга Александровна открывает дверь и не верит своим глазам, увидев такое количество гостей.

Все знают про коронавирус, но никто не обращает на него внимание – женщины обнимаются.

«Вы можете узнать этого мужчину?» – спрашивает Виктор у бабушки Оли.

«Сергей Плыткевич? Журналист? Не может быть!»

«Боже, мой боже… Спасибо, что проведали! Такое счастье для меня, что помните!» – бабушка начинает плакать. И мы понимаем, как старым жителям полесских деревень не хватает общения…

Идем к дому, где живет мой двоюродный дядя Иван. В Ванюжичах у каждого, помимо имени и фамилии, была кличка. Мать мою, например, звали Партизанка, потому что родилась в 1944 году. Моего друга Сашу Кудрявца звали Саша Белый, брата его жены – Витя Пилотка, меня – Сергей Плытка. У Ивана, который лишь на пару лет старше нас, но приходился мне дядей, была кличка Гаван.

На двери у него вот так висит замок. Когда-то полешуки вообще не закрывали свои хаты, позже палочкой обозначали, что дома никого нет.

«Гаван! Гаван!» – зовет Тамара.

Но в ответ тишина. Мы заходим за дом и видим вот такую картину:

Да, основательно Гаван поработал. К сожалению, в последние годы такие картинки приходится наблюдать в разных деревнях Беларуси. Мужики спиваются…

Мы Гавана не находим. Идем дальше по деревенской улице. Увиденное щемит душу.

Руины, запустение.

Пытаюсь сделать кадры-символы.

Яблони еще не зацвели, но груши выглядят красиво.

Заходим к еще одному ванюжичскому старожилу. Адаму Федоровичу Кудравцу, по кличке Жилин, исполнилось восемьдесят шесть лет. И он еще досматривает за женой, которая передвигается только на инвалидной коляске.

В каждом доме нам предлагают угощение, но мы отказываемся, так как вскоре должна начаться встреча одноклассников.

Адам Федорович нас провожает, мы стучимся в дом Анатолия Петровича Верталя.

Когда-то он прекрасно играл в футбол и волейбол, был авторитетом у всей ванюжичской молодежи.

А на снимке он пытается меня узнать. Но вспомнил вначале младшего брата…

Саша и Виктор с Ольгой Петровной Матусевич. По нашим временам она была «крутая тетя», вместе со своей сестрой Надей работала продавщицей в единственном сельском магазине.

А вот это то место, где были наша восьмилетняя школа и магазин – все снесено…

Но приближается назначенное время встречи одноклассников – Надя Естремская и Вера Шевцова.

Лена Кудравец по кличке Мурашка.

Лена видит меня впервые за сорок три года!

А это ее родной дом. Он закрыт, свою комнату Лена может посмотреть только в окошко…

Тамара Кудравец.

Сергей Рудинский. У нас в классе было восемнадцать учеников – шестнадцать из Ванюжич, двое, в том числе и Сергей, из Аносович. Тогда я удивлялся, что наш говор так сильно отличался. Теперь понимаю: в Ванюжичах говорили по-полешуцки, В Аносовичах – на чистом белорусском языке. Помню, учитель русского языка Владимир Кириллович предлагает назвать однокоренное слово к слову «сапог». Я поднимаю руку и говорю:

– Чобат!

– Сам ты чобат. Сапожник!

Ванюжичи были «мужицкой» деревней, а в Аносовичах когда-то жила шляхта, но теперь все перешли на русский язык…

Последней подъезжает Валя Кудравец.

Собралось восемь человек из четырнадцати оставшихся в живых. В девятом классе во время драки в соседних Новоселках был убит Валера Фурман, чуть позже повесился Александр Зуевич. Не так давно умерли Сергей Кудравец и Володя Кудрявец…

Мы располагаемся за праздничным столом, рассказываем о своих достижениях, желаем друг другу и всем жителям Ванюжич счастья и здоровья.

А потом идем в наш сельский клуб.

Центральная дверь подперта колышком, окна выбиты, но больше всего нас впечатляет тыльная сторона.

Клуб мы должны посетить!

Просим Сашину внучку сделать один кадр на память.

Потом я фотографирую ребят чуть крупнее.

В клубе одноклассники начинают вспоминать, кто с кем танцевал здесь первый танец, всех впечатляют остатки сцены.

Как на них не сфотографироваться?

Уже позже мы замечаем, что в шляхетском порыве расставить всех одноклассниц по кирпичным столбикам Сергей Рудинский поранил ногу, ему оказывается первая медицинская помощь.

А я фотографирую Сашину внучку Машу. Как символ нового Полесья. Как надежду на его возрождение.

В самом конце встречи приезжают мои сестры Алла и Света.

Все из-за навигатора, который проложил дорогу из Логойска в Ванюжичи через Бобруйск…

А я решил сфотографировать всех на месте бывшей школы…

Вот так Ванюжичи выглядят с еще большей высоты – на месте многих домов зияют пустоты.

Грустно наблюдать, как умирает твоя родная деревня.

Остатки единственного в деревне фермерского хозяйства. Здесь выращивались помидоры и огурцы, но проект оказался убыточным. Очень грустно наблюдать такую картину, так как я прекрасно помню предприимчивость жителей Ванюжич.

В семидесятые годы прошлого века многие – в том числе и моя мама – специализировались на выращивании лука. А потом его продавали в Петрикове или Копаткевичах. Нас тогда называли цыбульниками. У меня даже псевдоним в «Народнай газеце» был Сергей Цыбульник.

Еще выращивали поросят. И тоже их продавали в Копаткевичах…

Но хочется завершить репортаж о встрече одноклассников в родной деревне все-таки оптимистичным кадром.

Решил выбрать эту скромную машинку под грушей.

Весна. Цветение. Полешуки переживали и более трудные времена.

Полесье еще может возродиться!