В Провансе — на живца

Не выношу пляжного отдыха, не вижу кайфа в бесцельном поджаривании тушки под палящим солнцем тропиков и субтропиков. Но, тем не менее, если однажды обнаруживаешь, что уже года 3 как не был в отпуске, хочется свалить куда-нибудь далеко-далеко. Поэтому перед поездкой во Францию (на крайний юг этой страны) подготовился заранее: «Не хочу на пляж, рыбалку мне подавайте!» — дал я понять принимающей стороне — нашим французским друзьям из маленького приморского городишки Ла-Сьота, что растянулся вдоль берега Французской Ривьеры к юго-востоку от Марселя.

Если идет речь о рыбалке в приморском городке, то само-собой (во всяком случае, я думал именно так) имеется в виду рыбалка морская. Но, как выяснилось, я очень ошибался. Морская рыбалка с берега там считается почему-то баловством — делом пенсионеров и «пионеров», хотя даже когда просто прогуливаешься вдоль берега, в черте города с высоты набережной, в прозрачной воде то тут, то там видны лениво проплывающие рыбины разных размеров и расцветок.

Настоящая морская рыбалка подразумевает фрахтовку судна и выход в открытое море. По причинам финансовым подобного рода отдых был мне недоступен. Но рыбалка все-таки состоялась.     Прямо скажем: французские друзья поступили со мной довольно жестко — отправили на рыбалку прямо с рейсового автобуса. Сразу же после полуторосуточного переезда по маршруту Варшава-Марсель я пересел в микроавтобус и вдвоем с доселе незнакомым мне заядлым рыбаком Филиппом, ни слова не говорящим ни по-русски, ни по-английски, помчался в сторону знаменитой реки Роны. Я успел только выхватить из багажа джинсы и тонкий свитер — иначе, как сказали, комары сожрут напрочь.

«Мюстик», что по-французски значит «комар», а также слово «пуасон» — «рыба», «солей» — «солнце» и «о» — «вода» были первыми понятиями на незнакомом мне доселе языке, которые пришлось выучить за пару часов пребывания во Франции. Правда, к концу рыбалки я освоил еще два слова:  «ой ля-ля» —– подходит, в зависимости от интонации, к выражению любой эмоции и «мерде» — последнее переводить не буду. Как мы общались, спросите? Легко! В основном, жестами и свистом «со значением». Правда, кроме свитера и джинсов, я закинул в сумку русско-французский разговорник, который совсем не пригодился, потому как оказался русско-польским.

Ну, что сказать о первых впечатлениях... На рыбалке во Франции практически все, как у нас, — те же снасти, частично модернизированные своими силами, тот же мусор на берегу (мы его впоследствии убрали, как это и у нас практикуют правильные рыболовы) и даже те же самые спортивные штаны с лампасами, перепачканные коростой из прикормки и рыбьей слизи.

Что принципиально отличается от нашей рыбалки, так это то, что вместо сверчков и кузнечиков там, будто бензопила, вопят цикады, а к воде приходится продираться не сквозь крапиву и борщевик, а через заросли инжира, к сожалению, пока еще незрелого

и кусты одичавшего фенхеля в человеческий рост.

Рыбачили мы на одном из каналов Роны, еще два столетия назад вырытого и тогда же закованного в бетон.

На «большую воду» не поехали, так как без лодки там делать нечего, если только покидать фидер, хотя «белая рыба» у французов почему-то не в чести, они предпочитают ловить хищников.

Приехали на канал, развернули свои снасти: Филипп вытащил 4 крепких и не слишком длинных телескопических удилища, снаряженных безынерционными катушками, леской средней толщины и кевларовыми поводками. Хищника он планировал ловить на живца. На канале мы были не одни: то тут, то там сновали спиннингисты на каких-то не слишком «серьезных», на наш взгляд, плавстредствах. Мой напарник даже обругал двоих из них, остановившихся прямо напротив нас в двух метрах от заброшенных удилищ. Да и поделом: на таком длинном и широком канале мест для рыбной ловли было предостаточно.

  Мне досталось короткое удилище с очень тонкой глухой оснасткой, Филиппу недолго пришлось объяснять, что от меня требовалось. Нужно было наловить мелкой рыбешки («петит пуасон»), которую мы будем в дальнейшем использовать в качестве живца. Несколько полновесных плотвиц и полещиков, которые клевали как звери, полетели обратно в канал — великоваты потому как.

Для использования в качестве наживки нужна была уклея и плотвица не более пальца длиной, такие тоже попадались, но меньше. Однажды на опарыша (во французских рыболовных магазинах можно купить опарыша разных цветов, я ловил на красного) подцепилась какая-то здоровенная рыбина, которая, потрепыхавшись слегка, оборвала мою тонкую снасть.

В конце концов, я наловил с десяток рыбешек нужного размера, а Филипп тем временем расчехлился и забросил удилища.

Три из них были классическими поплавочными удочками со скользящей оснасткой, причем тонкий кевларовый поводок с живцом был прикреплен не сразу после грузила, а сбоку основной лески на вертлюге, чтобы дать возможность рыбешке свободно плавать и не запутываться в снасти.

Живца он цеплял за верхнюю губу. Одно удилище было оснащено как классическая донка-закидушка. В общем, все как у нас.

Расположились мы совсем недалеко от довольно живописного разводного моста, явно очень старого, как минимум, средневекового.

Меня сначала удивило, что Филипп настоятельно требовал, чтобы я этот мост сфотографировал, причем именно с определенного места.

Только по приезду домой я все понял, когда мне показали альбом с репродукциями картин знаменитого голландского художника Винсента Ван Гога. На картине «Мост Ланглуа близ Арля» я увидел знакомый пейзаж.

Впрочем, взгляните сами на фото и на репродукцию, и вам тоже все станет ясно: ловили рыбу мы напротив того места, где когда-то стоял мольберт великого голландца.

Но хватит об искусстве, продолжим о рыбалке. В первый вечер половить удалось недолго. Как только стемнело, Филипп быстро свернул удочки, выловил из пластикового ведра живца и переложил его в сетчатый садок, который закинул в канал.

Затем он дал мне понять, что на сегодня рыбалка закончилась. Ночевали мы в грузовом фургончике его «фольксвагена». Причем заночевали мы не на берегу канала, а отъехав от него на пару километров. Почему нельзя ночевать в непосредственной близости от воды, я, признаться так и не понял.

Проснулись в полпятого, наспех прожевав по бутерброду и запив еду шипучкой из бутылки, снова поехали к месту рыбалки.

Неторопливо распаковали и разложили снасти, но забрасывать удочки Филипп не торопился.

Я, видимо, явственно выразил недоумение относительно такой неспешности, но после того, как мой напарник достал местный рыболовный журнальчик и в каком-то календаре ногтем подчеркнул сегодняшнее число, я все понял. Закидывать удочки во Франции можно только с рассветом, а рассвет в тот день наступал в 05.25, вот этого времени мы и ждали.

Данное правило весьма строго выполняется французскими рыбаками.

Ну а затем наступило время рыбалки. Каждую поклевку описывать, думаю, не стоит. Поверьте: на Роне они такие же, как на Припяти или Березине. Разве что поклевки были довольно частыми, какой-то хищник настойчиво объедал наших живцов, так что мне приходилось постоянно долавливать запас «петит пуасон».

Хотя, нет, расскажу об одной поклевке...

Филипп свистом отвлек меня от моего занятия (ловли уклейки), а когда я обернулся, он кивнул в сторону одного из удилищ, того, что было без поплавка. Сторожок (пластиковая пластинка) валялся на траве, леска же не спеша уходила в воду, сматываясь со шпули безынерционной катушки.

— Подсекай, чего ты смотришь! — крикнул я, забыв, что мой напарник в русском ни бельмеса.

Филипп сделал успокаивающий жест рукой. А затем опять же жестами показал: «Не суетись, можешь даже покурить».

Примерно с полминуты мы ждали, пока рыбина как следует схватит живца. Затем последовала подсечка и недолгое вываживание. Пришлось воспользоваться подсачком.

В итоге на берегу оказался судачок граммов на 300, из его пасти был осторожно извлечен крючок, и рыба была отправлена в канал.

Французские рыбаки не берут недомерков, размер разрешенной к вылову рыбы строго регламентирован законом (впрочем, как и у нас).

Рыбу мы ловили, пока она клевала — до часа дня. Был пойман еще небольшой сомик, который, к моему недоумению, был тут же на берегу умерщвлен и выброшен в кусты — во французских реках эта рыба считается вредителем (у нас это раньше называлось «нежелательный вид») и полежит уничтожению при поимке, французы их почему-то не едят.

В итоге было поймано четыре судачка примерно того же размера, что и первый. Двух из них пришлось забрать с собой (хорошенько припрятав среди вещей), так как травмы, нанесенные им крючком, были несовместимы с жизнью.

Кстати, французские рыболовы еще тем похожи на белорусских коллег, что пойманную рыбу далеко не всегда выпускают, во Франции ее принято готовить и так же, как у нас, подавать к столу.

Все меры предосторожности — начало лова в определенное время, мое полулегальное участие в рыбалке (у меня не было, как вы понимаете, разрешающих документов) и старательное припрятывание покалеченных судачков не оказалось напрасным.

К концу рыбалки Филипп свистом снова привлек мое внимание. Когда я обернулся, он жестом показал, чтобы я бросил удочку, а затем со «значением» в глазах кивнул в сторону и постучал себя пальцем по плечу, обозначая погон. Я оглянулся по сторонам и увидел то ли полицейского, то ли егеря, в общем, человека в униформе, который, не торопясь, к нам приближался.

Человек оказался чиновником департамента рыболовства, они обменялись с Филиппом любезностями, после этого чиновник проверил у него разрешительные документы и спросил об улове.

— Нет ничего – не клюет сегодня, — видимо, это сказал ему мой напарник, показательно разводя руками.

А затем он поспешил перевести разговор на другую тему, рассказав (кивнув на меня), что на рыбалке присутствует белорусский журналист.

Чиновник был в восторге и, приосанившись, стал с удовольствием позировать для фото.   

Вот, собственно, и все о рыбалке в Провансе.

Видовое разнообразие рыбы в Роне побогаче, чем у нас, — все-таки море совсем рядом, поэтому поимка полупроходных и проходных лососевых там не редкость. Кроме того, присутствуют пришельцы с американского континента — два вида канальных сомов и два вида американских большеухих окуней.

Поездка к месту нашей постоянной дислокации — приморскому городок Ла-Сьота тоже была очень интересной, мне вообще нравится осматривать страну, минуя туристические тропы. Из окна автомобиля я с удовольствием посмотрел на обычное сельское житье Прованса — плантации винограда, лаванды и нектаринов.

На рисовые чеки (не знал, что во Франции выращивают рис), на табуны знаменитых белых лошадей Роны и стада черных быков, которых фермеры выращивают специально для участия в корриде.

Отпуск только начинался!

P.S. Что касается фотографий, то, как говорил классик, «не стреляйте в пианиста, он играет как умеет!» Снимал простенькой «мыльницей».

 Ноябрь, 2014

Фото автора